Эстетическое бессознательное на границах языка: телесность в кинематографе Кристофа Оноре

Кристоф Оноре - знаковая фигура нового французского кинематографа, чьи персонажи, по собственному его утверждению, обладают сексуальной свободой, никоим образом не связанной с утопией и гармонией. Его картины - воплощение новой чувственности, о которой говорил в работе «Cinema» Ж.Делез. Посредством этой чувственности (всепоглощающего эротизма) нятийный язык (Ж.Батай) на самом себе.

В данном исследовании мы попытаемся показать, как выстраиваются основные принципы конструирования образов в кинематографе Кристофа Оноре.

«Эстетическое бессознательное» (Ж. Рансьер) - способ осмысления предметов искусства, который пытается показать в чем, собственно, они являются предметами мысли. Данное умозаключения Ж. Рансьер сделал на базе идей Баумгартена, который занимался "превращением" искусства в «теорию мысли ВНЕ САМОЙ СЕБЯ, ТОЖДЕСТВЕННОЙ НЕМЫСЛИЮ». Таким образом, Рансьер подводит нас к идее «эстетической революции», суть которой заключается в ее противоположности живой речи: «она одновременно говорит и молчит, знает и не знает, что говорит». Она представляет собой квинтэссенцию позиции протагониста и автора одновременно, суть состояния, которое Лакан назвал так: «я мыслю там, где не существую, и я существую там, где уже не мыслю».

Кинематограф (и его способы восприятия действительности) - один из продуктов этой «революции», в котором присутствуют определенные отношения между видимым и говоримым, где соединяются мысли и немыслия/недомыслия, это форма, представляющая собой тождество противоположностей.

К. Оноре в своих работах воплощает это тождество посредством телесности, являющейся абсолютной языковой доминантой его картин. Нередко телесности, находящей на грани извращения, но оправданной с помощью мифопоэтики (история об Эдипе - «Моя мать» 2003 г. и об Орфее - «Все песни только о любви» 2007 г.). В результате чего и возникают «суверенные моменты» (Ж. Батай), где происходит отказ от понятийного языка, и возникает мотив бунта, отчуждение от собственной идентичности, где возникает новый дионисийский герой, свидетельствующий об «экзистенциальной дикости мысли», создающий новые имена, узаконивающие новые культурные практики.

Суверина Е.В.